Рязанский областной научно-методический центр народного творчества
Оцените условия предоставления услуг ГБУК РОНМЦ НТ.
Анкета для оценки доступна по QR-коду или по этой ссылке
Анкета для оценки доступна по QR-коду или по этой ссылке.

Нематериальное культурное наследие Рязанского края

Авсень-дуда Шацкого района Рязанской области. Часть 1.

Предновогодний поздравительный обход домов односельчан, во время которого его участники исполняли специальные песни с пожеланиями здоровья и благополучия хозяевам, а те одаривали их за это продуктами или деньгами. «Кликание авсеня», наряду с другими типами обходов, входило в святочный цикл магических церемоний и обрядов, которые должны были обеспечить в наступающем году богатый урожай, приплод скота, здоровье и счастливую жизнь всем жителям селения, а молодёжи – удачное заключение брака.

Сложная этническая история района обусловила значительную пестроту конкретных форм бытования этого обряда. Обход проводился в канун старого Нового года. Нередко этот день или вечер также назывался «авсенька» или «авсеньки» (сс. Демидово, Федяево, Черная Слобода, Федосово, Агишево, Шевырляй, дд. Троицкое, Никита Поляна). «Вот эт хадили мы "авсе́ньками" на ет, на "авсе́ньки", пад Новый год» [1]

Время обхода часто определялось возрастом участников: дети и подростки ходили днем, а взрослые – вечером. «Днём мы хадили, рибитишки – ну, гадов восимь, десять, вот такии, двинаццать, а вечирым эт хадили бальшыи, нарижалися, с гармонью. Вина ищ купять, эти "авсе́ньки"» [2] Были и отклонения от этого правила, обусловленные конкретными причинами. Так, например, в послевоенные годы, когда взрослые уже редко участвовали в обходе, вечером ходили «кликать авсень» подростки. Участников обхода называли «авсе́ньками» (сс. Черная и Казачья Слобода, Федяево, дд. Марьино, Новая) или «калядо́й» (с. Парсаты). «Пад Новый год "калядо́й" этый. Ну вот, убяруцца там хто как сумеить, идуть: "Авсень кликать?" Ну скажышь: "Кличь!" И взрослы хадили, и всё...»[3].

Состав группы мог значительно различаться даже в рядом расположенных селениях. Чаще всего встречаются свидетельства, что ходили вместе девушки и парни, посещавшие одни и те же посиделки (сс. Казачья и Черная Слобода, Агишево, Федосово, Высокое, Тюрино, Печины, Старороманово, д. Богослов). Нередки упоминания о «кликании авсеня» детьми и подростками (сс. Борки, Федосово, Демидово, Высокое, Агишево, Кермись, д. Губколь), причем в дд. Лихачевка, Никита Поляна, Цветки, Троицкое, сс. Демидово, Черная Слобода ходили девочки, а в сс. Высокое, Тарадеи – только мальчики-подростки. Реже обход устраивался взрослыми; в этом случае мужчины и женщины образовывали отдельные группы. «Авсень кличють вечером девки и бабы, убяруцца в мохры [=лохмотья]» [4]. И там же: «Вечером уж мужыки, челавека три наряжаецца. Пели "Авсень-дуду"»[5]. Одни женщины ходили и в с. Тюрино.

Наряд взрослых колядовщиков чаще оставался обычным, но в некоторых местах взрослым было принято рядиться. Дети же, как правило, не наряжались. Выделяются три разновидности ряженых: в старинных красивых нарядах, в «мохра́х»; «дедушки» или «ста́рицы»; «барынями» или «женихом» и «невестой». Первый тип был известен, например, в с. Демидово: «Авсеньку пад старый Новый год. Наряжались. Ну эт, шалья́ [=шали], платки, всё чистае. Ну, наденуть и авсень кличють...» [6]

Более распространенным был наряд, состоящий из вывернутой мехом наружу шубы или какой-нибудь старой рваной одежды. Таких ряженых могли называть «дедушка», «ста́рицы»: «Шубы выворотят, кушаком подпояшутся, на голову чево наденут, кричяли авсень»[7]. «Под Новый год с авсеньками ходили. Шубы выворотят, пиджак, шапку выво­ротят, лицо намажут. Ходили и дети, и большие» [8]. «Убирались, шабалов надявали на сибя, все и в сапухе, и в саже. И адних шабалов надявали я ни знай каких, где только и брали. Всё было. Разны шубы выварачивали, да лахматов на-шывали на эти, на шабалы, хто чё, хто как сумеет. Какие-т партки гдей-т найдуть все шабаластые, все гряз­ные. Вот надявали эт авсеньки эт так хадили. И маски надявали из бумаги делали, из чюлка, бывала, делали, прарежут сибе глазки, носик, штоб не угадывали, штоб паинтиресней было. Ага. Токо угадывали па голосу» [9]. «Наря́жыными хадили. Маски наденуть, шубу вывернуть кверьху эту, шэрстыо, канапёй навешають сюды [=на лицо], мачёницу – как Дед Мароз. Сапухой намазваюцца, сажэй...» [10]. Так же наряжались и в сс. Черная Слобода, Федяево, Ялтуново.

Иногда «закликание авсеня» совмещалось с обхо­дом ряженых «жениха» и «невесты» или «барина» и «барыни». «Нарижались: девка нарядицца мущинам в шапки, а эт [=другая] "барыня", называлась "барыня". Эти пляшуть – с гармонью с сваей хадили. "Давайти нарижацца авсеней!" И вот сабираимси на сиделках-т, сабяруцца и идуть в каждый двор. И играим, играим в гармонь...» [11]. «А на эта, уж на авсеньку, эт Новый год, эт уж мы хадили па дварам. Убирались. Вот пусть мы с табой девки, я убираюсь деушкый – "маладой", а ты – "барином" тибя убира-ють... И вот и мы, с сумкими, я сабираю муку, ты саби-раишь мясу, вабще эти свиныи ножкы варять на ав-сеньки-та, а эта сабираить хлеб, вот у нас три сумки. Днём! А бугры [=сугробы]! Прям лезим, щяс и бугров-та таких нет, раньшы бугры были. Вот у нас этада день праздничный, авсенька была. А пад окнами авсень кличють» [12]. «Авсеньки собирали. Молодые убяруцца, наденут плохое, штоб не узнали. "Невеста" с "жэнихом" [=травести или две девки], идут с балалайкой. У невесты на голове кисея белая, марля, старый тюль, жэних – в брюках, пиджаке, штоб посмеятся. Один вечер рядились только, на авсеньки» [13]. «Убирались в платки по-бабьяму, в кичках, тады кички были, в кичках, сарафаны харошыя, заграничны платки. А ищё другой "барином", мыжыком убираицца, и вот ани и пляшуть. Днём хадили, днём, в кажний двор, бывала, всю Слободу, в кажний двор. Ни па сиделкам, в кажний двор. Убратые [ходили] днём в кажний дом. И вот папляшуть, папляшуть, им хто блины, а если ни пякуть, им ламоть хлеба... За ними там талпа страшная, за авсенькими за этими. С гармошкай, там пална хата, настижь двиря, там пална хата...» [14]. К этому типу колядовщиков примыкают ряженые-травести: «И взрослые тожа, гадов дваццати́ девушки и парни, хадили, убирались бабы мужыками, ребята – бабами (на авсень, блины прасили)» [15].

В с. Федяево с группой колядовщиков иногда ходил ряженый, по внешним признакам напоминающий «медведя», причем обход сопровождался гаданием, смысл которого уже на помнят. «Вот эт нарижались-т мы. У нас такоя завидения было́. Вот эт "авсень кликыли". Наря́димси – пад Новый год, пад Новый год! – нарядимси и вот так вот [=на четвереньках]. Да. Шубу абвидём, суды [=на затылок] чё-нить наденим. Проста штобы было́ замест лица тут, штобы галава́ у нас там, нос был, глаза штоб были...» При этом шли полусогнувшись, опираясь на небольшую палку. «Ну, да, вот на такой бадажочик. Вот и идёшь... Эта адна идёть тахта: например, я нарижуся, а идёшь всё равно жы с падружкими-ты. Ани вот и ходють с ней все. Да. Водють с ними сюды́-туды... А эт так ище паме́ле, малышы там засле́дым бижать за нами. Ак вот и бижать за́дам, засле́дым, ды и шумять: "Скока звёздых? Пасматритя, скока звёздых?" Вот ани, малышы-та, ани чяо жа? Дажы гылупы́и бижать. Вот йим и атвичяишь там: "Семь! Пять!" А сама ни знаишь там скока звёзд или там чаволи – сама вниз смотришь. Ани гаварять, а йим атвичяють...» [16]. Смысл приведенного диалога, возможно, проясняют тексты колядок, где «часты звездочки» обозначают детей хозяина, и народные загадки, в которых звездное небе нередко символизирует стадо. То есть детям отвечают, какой «приплод» будет в их семье в наступающем году.

Практически повсеместно авсень кликали на улице стоя под окнами дома. «Пад акном, пад акном. Ну, мы спрашываим разришэнья: "Авсень кликать?" – "Кличьтя, – нам хазяин атвичяить, – кличьтя!" Вот мы там атпаём на улицы, а адин идёть в дом, падаяние бирёть. А некатарыя васприщяють: "Ни нада! [17]" Значить мы идём да́лей». «Падайдуть к ако́шку, какие девачки убяруцца, пы две хадили» [18]. «Под [Старый] Новый год группой, кто хочет, подходили к окну, авсень пели. Им давали кто деньги, кто блин. В дом их не пускали. Только христославы в доме поют, рано утром» [19]. «Новый год был – тожы хадили рибити́шки, дивчо́нки, кликали "авсень"... Прихадили на улицах пели – вот пряма у двара́» [20]. «У двара играють "авсень-палусе́нь". Эту песню сыграють, а патом хазяйка двери-т аткрываить в и́збу пускаить» [21]. «"Авсень кликали" с улицы. Хто о́кали, ли там в акно или где пыдадуть. А к каму и в дом хадили. Да...» [22]. «Тада авсеньки были, пад Новый год авсеньки хадили кликали, так проста па улицы, к кажнаму ка двару хадили. Девфки хадили, кто на сиделки хадили, а там засле́д этай садамни́ [=детей] дапална...» [23]. Встречаются свидетельства и об исполнении «авсенек» в сенях или у порога: «Придуть вот, аткроють дверь и стаять и пають: "Авсень, авсень!"...» [24].

Вероятно, только в послевоенное время появился зафиксированный в некоторых местах  обычай «закликать авсень» в избе. Прежде в дом заходили только для того, чтобы получить вознаграждение. Причём иногда в дом «вваливала» с пляской вся шумная толпа молодежи. «Эти пляшуть, эти тыныкають, эти играють, каво какова мальчика вазьмёшь с балайкый, а каво кагда нет-та, мы и на языках-та паиграим йим. Ани пляшуть, а мы там в судней лавке: "Ты нам (называим тётка Катя или тёть Маня) давай! Мне мясу давай! – у миня видёрка. – А мне мучицы давай иль там пышэнца! А мне хлеба атрязай!" Тада-т ламо́ть атрязывають вон какой бальшой – хлеба́-та во-о какии пикли бальшыи! Все, все в дом входили, а то как жы!» [25].

Состав вознаграждения имел некоторые местные особенности, но практически везде он включал в себя блины (что отразилось в пословице: «Авсень-каляда́, блины с маслым яда́!» [26]) или какое-нибудь другое хлебное изделие, например «пы́шку» (т.е. небольшую лепёшку), пирог. При отсутствии того и другого отрезали просто ломоть хлеба. Блины в качестве основного угощения «авсенек» были распространены в сс. Демидово, Федяево, Агишево, Черная и Казачья Слобода, Старороманово, Ялтуново, Завидное, д. Цветки. «На авсеньки блины уж. Как авсеньки – нада блины испечь, авсеньки будут хадить. Блины пикли спицыальна, спицыальна блины пикли. Пшонные пикли блины, блины харошыи пикли. Эт сибе там какии испикёшь, а на авсеньки вить харошыи давали» [27]. «Ну вот, бывала, дають хто блины,  пад Новый год блины пикли, авсень будут хадить, эт, петь. Ну, хто захочить веть, а хто и ни захочить. Выносять на улицы, на улицы, ани пад акном, на улицы пели» [28]. «Раньшы тах-та – и дениг давали, и блины давали, блины-ы! А ани набяруть вот и идуть...» [29].  Иногда блины смазывали толченой коноплей: «Блины, авсенька када – блины! Инагда бабушка семя расталкёть да и намажыть на ети, на блины... И пышки давали – из муки и аржано́й пикли, и пшыничный» [30]. Отметим, что в Шацком районе блины употреблялись и в качестве поминального блюда. Иногда колядовщиков одаривали горстью пшена или мукой, которые потом шли на приготовление блинов [31].

По всей видимости, как аналог блинов можно рассматривать пышки, которыми также наделяли колядовщиков (сс. Федяево, Демидово, Старороманово, дл. Богослов, Лихачевка, Цветки). «На авсеньки пякуть пышки, такии харошыя пышки дають» [32]. «Пышку, пирог, канфеткаф – у каво чяво есть, то всё нам давали» [33]. Вероятно, первоначально пышки пекли из пресного ржаного теста, затем – из кислого, такого же, какое готовили для хлеба, и наконец, когда к ним стали относиться просто как к праздничной еде – выпечке из пшеничного сдобного теста.

В некоторых деревнях обязательным (ранее, безусловно, обрядовым) блюдом были «чинёнки», «начи́нки» (сс. Федосово, Тарадеи, Агишево, дд. Лихачевка, Богослов, Никита Поляна) или «кишки». «кишочки» (сс. Тарадеи, Шевырляй, Богослов, дд. Токарево, Марьино, Новая), которые представляли собой начиненные (отсюда их название) пшенной или гречневой кашей кишки и желудки свиней и крупного рогатого скота. Кашу варили крутую, затем ее пережаривали с салом и рубленым мясом и этой смесью набива­ли кишки. Полученные колбаски обваривали в кипятке и обжаривали в печи. Эти колбаски могли называть так же, как и колядовщиков – «авсеньки» (сс. Агишево. Федосово, Шевырляй, дд. Никита Поляна, Богослов, Цветки, Успеновка). «"Авсе́ньки" эти, "авсеньки" давали. Тада уш их чини́ли... "Авсеньки" – вот ет пара-сёнка зарежуть, вот кишки́ вот начинють, и вот тибе и етии... Начиняли кашу туда, варили кашу и чинили эти, "чинёнки"-ты, чинили. И вот авсеньки хадили и йим давали тожа тах-та, да...» [34]. «О-ой! "Авсеньку кликыли". У них мишочки! Ани "авсень"-та кликали, ты думаишь, дюжы много штоль дадуть? Хто диньжонкав дасть там, хто чяво. Хто, можыть быть, на "авсень"-ты если, быльшынство у нас чинили ети вот – начинють кишков с грешный [кашей]. "Кишки́" ани назывались. Каша гречишнаа – наварють, мясца туда парежуть, ие эта, наталочють – пряма калабаса етака! И ани на ету, на авсеньку дають... "Чинё-онки!" "Кишки́"-т парожнии, а эт начиняли йих. Чини́ли-ты сколько скаварод там – две ли, три ли. Кишок та ведь их многа. А мы их павываратим, эти кишки, и на канечик завяжым. И вот как и на эта, к Новыму году-ты их начиняли, эти кишки́. Прям как калбасой харошэй. Ну. А иная прям так рас-треснить! Ну, дюжа хараша́! Эт тада харашо. А щяс чей-т уш забыли всё... Ёо бальшынство-та: "Ты нынь кылбасы-т наклал?" – эт мы, мы тахта все эт. "Ой, нету, нету!" – "О-ой, давайтя!" А хто там скажыть: "Ой, а я и ни аставила кишочкыв-та!.."» [35]. «Хто мясца, хто чяво, у каво чяво есть, парасячьи ножки. Вот в этим доми (тут харошыи люди жыли) ана, бывала, как ав­сенька, ана всягды гатовить. «Пайдёмти к бабушки Ленки!» Вот найдём. Ана авсеньки напикёть, ага, всягда к ней бегали, ана встричяла малинькых. Из муки ли там чяо ана туды чё-нибудь накладёть в эти, как пиражок. Авсенькы, да, с мясым... Давали и кишочки, у као как, па-разнаму, ни все адинакыва. [Начиняли] у као мяса-т есть, а у као щ ео и не была, и кашэй чинили. [Пышки] давали, аладушки давали, и блины – у као чяо есть, всё давали... [Потом] дамой нясуть. А то ри-бятёнки сабирёмси, дилить будим» [36].

Приведем типичное описание обхода и одаривания колядовщиков в с. Федосово. «Садамни́ нас бегало кто ево знаить сколька. Ну, мне гадов было пятнадцать. Старшые ни хадили. Паменьшы, паменьшы, нас ани так и звали "садамня́". Вот бывали абряжаимся, кички наденим, наряжаимси – ой, батюшки май! Ну и засама́риваим, па диревни, па сиделкам! К тибе щяс заходять: "Авсень можна спеть?" Ты гываришь: "Можна". Вот тады мы паем – окала дома. Так. Спели авсень. Ты выходишь к нам, даёшь. Тада давали капеички... Какие мы хадили девычки абряжоныя и вот пели авсень, што нам надавали, все эти капеички мы разделили всем поравну и вот эти святки-то сидели "в три листика" в карты играли. И то дюжы рада, капеичка – эт многа... Калбасу давали. Резали парасёнка и кишки, эт самую толсту-та, ана [=мать] их выварачивала, варила кулеш – кашу, кашу такую вот, пшонную, крутую – и их начиняла, крепка ана йих начиняла, и в капяток. Ведь тада печки бальшыя. Чюгун кипить, ана в этат чюгун. Ани, милый, абварились, а тада мать их вынимаить кавшом и на противинь. И йих туда – печка истапилась. Да милыя май! Ани паджарины-та, батюшы-ки! Да абъяденья-та какая! Ой! Мама! Мы их весь день, ага, бегаим, бегаим па улицы, прибегаим, атсо́дим, апеть на улицу, опеть на улицу!.. Вот ты пришол, примерно, кликать-та, эт тибе обязательна. Эт мать их [=кишки] и блюла к авсенькам этим, так ни варила. Вымыла их, вычистила, и ани висять. Вот, вот, пришол эт Новый год-та, и вот тада уж мать эти все, эт дело гатовить. Ты пришла кликать-та, тибе ни толька кусок, а во колька, палавина! Ешь тольки! Тада вить всё была навалым!» [37].

Еще одним распространенным блюдом, которым наделяли колядовщиков, были вареные или жареные свиные ножки (сс. Федосово, Борки, Демидово, Высокое, Шача, Завидное, Печины, Парсаты, Желанное, Ново и Старочернеево, дд. Богослов, Троицкое, Марьино, Новая, Авдотьино, Губколь), из которых варили холо­дец на сиделках. «Свиные ножки у каво есть, нарошна варять, и вот эта, им дають, и блины тах-та, чё ни чё дадуть» [38]. «Ребятишэчки сыбяруцца: "Ала-ла-ла-ла!"... Свиныи ножки, хвасты – эт всё них было. Свиные...» [39]. В сс. Федяево, Шача и д. Богослов могли давать и овечью ножку. «Авсенькым ты? Ды хто атрежыть там хлебца ламоть, хто блины, хто и ножки давали авечьи» [40]. «Хлеба давали, ламоть, бывала хлеба атрежуть, тады хлеба бальшыи пикли в печки и мясца давали. Хто эта кишку начинить там какой кашэй, хто авечью нагу дасть, хто памене, а у ково нет – хлеб адин дають... Кишки хто кашэй гречишной начинить у коео нет пшонной, "авсенька" ана и всё, кишка, да» [41]. Нередким угощением были и свиные пятачки: «Пятачёк парасячий давали, вот чяво давали» [42].

Более узкий ареал очерчивают те села, в которых обязательным угощением были вареные гусиные лапки (сс. Борки, Высокое, Парсаты, Шевырляй) либо гусиные или утиные головы, шеи и лапки (с. Высокое, Старо и Новочернеево, Желанное, дд. Печины, Губколь). «А етэ старые люди ш гатовють с утра: "Вы там лапки пустити гусиныи!" – лапки гусиные дають. Вишь, усень шумять и гусей, вроде. Лапычки с утра уш йим варять, а кричять ани вечерам. И вот заказують старухам сваим: "Лапки сварили, ай нет?" – "Сварили, сварили!" – "А то ить пайдуть скора! Рибитишки..."» [43]. В некоторых селах в качестве подаяния упоминаются куриные ножки: «Давали куриные и гусиные лапки, кишочки чистые вареные, хлеб, свинину» [44]. «И мясца давали, и диньжонкав давали, ножки свиныя, а то вон бараньих наваря́ть, и крылушки куриныя, бывала. бросють, и ножки куриныя сырыи набрасають» [45].

Есть единичное свидетельство об угощении колядовщиков печеными воробьями – рождественской обрядовой пищей ранее широко распространенной в соседней Тамбовской губернии [46]. Одна из наших собеседниц вспомнила, что во время обхода домов с авсенем им подали ломоть хлеба, в котором был запечен воробей. Правда, сама она расценивает это как случайное «Варабей запячёный [в хлебе]. Иль можыть ни вида́ли, запикли ани яво ничя́янна? Случяйна, скарей всяво…» [47]. Следом бытования этого обычая в некоторых селах по Цне является, возможно, текст «Варабей лятить, / Хвастом вяртить».

Вероятно, уже в последние десятилетия в связи с забвением магического смысла обычая стали давать «у каво чиво было. Хто и деньги дасть, у коо есили есть, хто какой-нибу там пиченья или канфетку. У каво чиво было, таво и давали...» [48]. Отношение к колядовщикам как к назойливым попрошайкам привело к тому, что хозяева стали их обманывать или подшучивать над ними. «Авсенькам знаишь што падавають? У каво блины можыть испякла, а у каво можыть ничяво нет – хлеба кусок дадуть. А хто нарошна делал – вазьмуть какую-нибудь салому, закатають да свяжуть и, якабы, калбаски падали, нарошна делали. Хозяин выносил на улицу. Там ани кладуть в мишок, а там, кады придуть, будут разбирать и ни знають, ты ли, я ли, хто чё дал» [49].

Обычно колядовщики складывали полученные продукты в два-три мешка: один для хлебного, другой – для пшена или муки, третий – для мяса. «Мы клали ў мишок, а патом в адин дом сабиралися (в чей вот – из нас, из падружкых) и там садилися и угащялися» [50]. Но иногда подаяние было таким обильным, что для его перевозки приходилось брать санки. «Авсёнь-дуду служить ходили: "Той, авсень, подавай блин са всем!" Возили салазки, на них на шдстилку блины складывали» [51].

В 1920-е годы колядовщики нередко заходили не только в дома местных богачей или интеллигенции, но даже к священнику. «Мы хадили к барыни. Да. И к батюшки хадили. Ани нам деньги давали. Ага. Деньги – там питачёк – или семечкых... Ды ить ана, наша хоть сало-т была́ никак сто пиисят дамов што ли. Па всем, наверна, прыбяга́ли. [Но предпочитали] каторые пабагати-ты, пабагати, к этим...» [52].

В Шацком районе было известно несколько типов текстов «авсеней». В Заречье и по течению Цны наиболее распространенными были кумулятивные тексты диалогового типа. У поминание в некоторых из них реки Хопёр позволяет предположить, что эти «авсени» принесены со среднего течения Дона.

– Авсеня-дуда́,
Ты где была?
– Я каней стирягла.
– И где ко́ни (вар.: кани́ [53])?
– Зы вратами стаять.
– И где врата?
– Их вада унясла (вар.: падняла).
– И где вада?
– Быки попили.
– И где быки?
(вар.: – В тарасник ушли.
– Их парезали.
– И где нажы?
– В пиче сажгли[54]).
– И где тарасник?
– Девки выщипали,
(вар.: – И где трасник?
– Гуси выщипали.
– И где гуси?
– Их парезыли [55]).
– И где девки?
– Замужья ушли.
– И где мужья?
– Ани померли.
– И где граба?
– Ани погнили.
– И где гнильё?
– Гуси выщипали.

– И где гуси?
– Иих парезали.
– И где нажы?
– В пиче сажгли [56]

«Эт пад Новый год што ль "авсенку кликали":
– Авсень-дуда,
Ты иде была?
– Я каней стирягула.
– И где кони?
– Зы вырата ушли
– И где врата?

– то ли хтой-т йих свалил. Да. Вот тах-та как-ты мы:

– И где быки?
– В трастник ушли.
– И где трастник?
– Девфки выщипыли.
– И где девфки?
– Зы мужья ушли.
– А и где мужья?
– Мужья померли.
Гураба́ по́гунили...

А давали: либы гуусинуу лапку давали за ета. Ды а в кажнам даму́ нам щё ли давали? Аны жы, гуси, ни в кажнам даму были. Если мы троя были, нам три и дадуть: па адной дадуть ды и всё. Каму дадуть, тот и слопаить. Аладушки, пышки преснаи какии-нибудь пикли на "авсень"-ты и вот давали. Иде пышку дадуть, а иде хлеб. Иде дадуть, а иде запруть, ни пускаготь: "Ой, ныньчи будуть хадить, давай дверь запрём!"... Мы вот пришли ету "авсень-т кликыть". К адним зашли – паринь. Он был щё паринь, этат, Сирёгуа Чиндрино́в. А он – мы впатьмах ета, зашли-ты, у них ищё не была агуня – а он шапку сапухо́й измазыл и гулидить нас [57] – нараче́ [=нарошно]. И нас всех измазал в сапуху. И он нам в эт дал лапычкавф, агγа, гγусинуу лапку, мы вы­шли, как гтлянули – мы все в сапухе! Давай снегγам умывацца! "Ах ты, Кашэль! Ты нас, – а яо ругγали Кашэлём, – ты нас измазал всех!" А нам вот гγадов либа десить была. Ды а то! Бальшыи щё ль?..» [58].

[1] Информант: Ванюшкина Ф.М, 1915 г.р., с. Шевырляй, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-27Ряз.,№5

[2]Информанты: Анашкина Т.П., 1916 г.р., д. Марьино; Анашкин Н.Д., 1914 г.р., д. Новая, фонограмма СИС 29:Ф1997-20Ряз., № 111

[3]Информант: Евсеева М.С., 1919 г.р., с. Парсаты, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-29Ряз., № 82, 84

[4]Информант: Гражданкова П.Г., 1909 г.р., с. Борки, фонограмма СИС 13:14

[5]Информант: Даншинова Е.Г., 1904 г.р., с. Борки, фонограмма МИА 39:9

[6]Информант: Ерошкина А.И., 1913 г.р., с. Демидово, фонограмма СИС 17:28

[7]Информант: Гражданкова П.Г., 1909 г.р., с. Борки, фонограмма МИА 39:9

[8]Информант: Соина Д.Н., 1910 г.р., с. Агишево, фонограмма СИС 14:62об.

[9]Информант: Алябьева А.Н., 1927 г.р., с. Казачья Слобода, фонограмма СИС 15:6

[10]Информант: Анашкина Т.П., 1916 г.р., д. Марьино; Анашкина Н.Д., 1914 г.р., д. Новая. фонограмма СИС 29:Ф1997-20Ряз., № 111

[11]Информант: Филимонова Д.П., 1912 г.р., с. Кулики, фонограмма СИС 29:Ф1997-17Ряз., № 41, 43

[12]Информант: Яничкова Т.А., 1914 г.р., д. Троицкое, фонограмма СИС 16:30

[13]Информант: Мисюткина А.Г., 1915 г.р., с. Агишево, фонограмма СИС 14:66об.

[14]Информант: Калганова М.И., 1914 г.р., с. Черная Слобода, фонограмма СИС 15:24

[15]Информант: Точикина Е.В., 1912 г.р., Филькова Е.М., 1914 г.р., с. Черная Слобода, фонограмма МИА 39:105

[16]Информант: Паранина Е.А., 1924 г.р., с. Федяево, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-23Ряз, № 130

[17]Информант: Харитонова М.И., 1914 г.р., с. Федосово, фонограмма МИА 41:11

[18]Информант: Рожкова А.А., 1907 г.р., с. Черная Слобода, фонограмма СИС 15:20об.

[19]Информант: Кукушкин И.П., 1915 г.р., с. Черная Слобода, фонограмма СИС 13:37об.

[20]Информант: Ерошкина М.Ф., 1913 г.р., с. Демидово, фонограмма 42:82-82об.

[21]Информант: Феоктистова Д.П., 1916 г.р., с. Кулики; СИС 29:Ф1997-17Ряз., № 41, 43

[22]Информант: Симанова А.М., 1910 г.р., д. Успеновка, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-26Ряз., № 77-78

[23]Информант: Кутейникова Е.А., 1910 г.р., д. Богослов, фонограмма СИС 16:5об.

[24]Информант: Новикова М.С., 1926 г.р., с. Агишево, фонограмма МИА 42:55

[25]Информант: Яничкова Т.А., 1914 г.р., д. Троицкое, фонограмма СИС 16:31

[26]Информант: Козьмина Н.А., 1920 г.р., с. Шарик, фонограмма СИС 28:Ф1997-7Ряз., № 41

[27]Информанты: Алябьева А.Н., 1927 г.р.; Шолохова Е.Н., 1934 г.р.; с. Казачья Слобода, фонограмма СИС 15:7

[28]Информант: Митина М.Н., 1910 г.р., с. Демидово, фонограмма СИС 17:33-35

[29]Информант: Новикова М.С., 1926 г.р., с. Агишево, фонограмма МИА 42:55

[30]Информант: Трошина М.Г., 1915 г.р., с. Агишево, фонограмма МИА 42:6-6об.

[31]Информанты: Брускова М.П., 1916 г.р., с. Алеменево, фонограмма СИС 28:66; Сидорова С.И., 1909 г.р., с. Купля, фонограмма СИС 28:Ф1997-8Ряз., № 66; Кузнецова М.Д., 1915 г.р., с. Эммануиловка, фонограмма СИС 28:Ф1997-9Ряз., № 1; Горина А.С., 1914 г.р., с. Кулики, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-22Ряз., № 76

[32]Информант: Харькова Е.П., 1910 г.р., д. Никита-Поляна, фонограмма МИА 41:32об.

[33]Информанты: Митина М.Н., 1910 г.р.. с. Демидово, фонограмма МИА 42:89

[34] Информант: Новикова М.С., 1926 г.р., с. Агишево, фонограмма МИА 42:55

[35] Информант: Холомова А.М., 1914 г.р., с. Тарадеи, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-21Ряз., № 18, 31

[36] Информант: Симанова А.М., 1910 г.р., д. Успеновка, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-26Ряз., № 78

[37] Информант: Харитонова Е.Т., 1915 г.р., с. Федосово, фонограмма СИС 15:33

[38] Информанты: Ерошина А.И., 1913 г.р., с. Демидово, фонограмма СИС 17:28; Ларина М.В., 1912 г.р., с. За­видное, фонограмма СИС 28:19; Москалева А.А., 1935 г.р., с. Завидное, фонограмма СИС 28:32

[39] Информант: Дубкова П.И., 1914 г.р., д. Губколь, фонограмма МИА 39:86

[40] Информанты: Китушина А.Н., 1906 г.р., с. Федяево, фонограмма МИА 42:69об.; Купцова Е.Г., 1924 г.р., с. Шача, фонограмма СИС 29:Ф1997-23Ряз., № 99

[41] Информант: Кутейникова Е.А., 1910 г.р., д. Богослов, фонограмма СИС 16:7об.

[42] Информант: Митина М.Н., 1910 г.р., с. Демидово, фонограмма СИС 17:34

[43] Информанты: Старобуялова А.Я., 1908 г.р., с. Высокое, фонограмма МИА 39:64-64об.; Евсеева М.С., 1919 г.р., с. Парсаты, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-29Ряз., № 84; Лытова А.Ф., 1922 г.р., с. Желанное;

[44] Информант: Чистякова М.Т., 1914 г.р., с. Шевырляй, фонограмма МИА 46оп:Ф1997-24Ряз., № 67

[45] Информант: Голышкова Е.Т., 1913 г.р., д. Авдотьино, фонограмма СИС 29:Ф1997-19Ряз., № 143

[46] А также в Белоруссии, Полесье и у южных славян: Тульцева Л.А. Символика воробья в обрядах и обрядовом фольклоре (в связи с вопросом о культе птиц в аграрном календаре) // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. с. 163-179; Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997. с. 107.

[47] Информант: Митина М.Н., 1910 г.р., с. Демидово, фонограмма СИС 17:55об.

[48] Информант: Дёмочкина А.Ф., 1920 г.р., с. Федосово, фонограмма МИА 41:61

[49] Информант: Коростылёва О.Ф., 1918 г.р., с. Федяево, фонограмма СИС 17:41об.

[50] Информант: Китушина А.Н., 1906 г.р., с.Федяево, фонограмма МИА 42:69об.

[51] Информант: Муравьёва Ф.И., 1904 г.р., с. Лесное Ялтуново, фонограмма СИС 20:36

[52] Информант: Китушина А.Н., 1906 г.р., с. Федяево, фонограмма МИА 42:69об.

[53] Информант: Зыкова Е.И., 1912 г.р. с. Борки, фонограмма МИА 39:8-9

[54] Информант: Булекова П.А., 1905 г.р., с. Польное Ялтуново, фонограмма МИА 43:30 

[55] Информант: Булекова Е.С., 1912 г.р., с. Польное Ялтуново 

[56] Информанты: Ермакова Е.Я., 1914 г.р., Анастасьина К.Д., 1919 г.р., Чадина А.Д., 1927 г.р., Муравьёва Е.Я., 1912 г.р., с. Лесное Ялтуново, фонограмма КНМ, р. 14777; Муравьёва А.А., 1913 г.р., с. Лесное Ялтуново, фонограмма МИА 43:Ф1995-6Ряз., № 22; Булекова П.А., 1905 г.р., с. Польное Ялтуново, фонограмма МИА 43:30; Алябьева А.Н., 1927 г.р., Шолохова Е.И., 1934 г.р., с. Казачья Слобода, фонограмма СИС 15:5об.-6; Корнилова М.П., 1908 г.р., с. Казачья Слобода, фонограмма МИА 40:29; Кошелева А.А., 1905 г.р., с. Черная Слобода, фонограмма МИА 39:111; Зыкова Е.И., 1912 г.р., Даншинова Е.Г., 1904 г.р., с. Борки, фонограмма МИА 39:8-9; Светлакова А.И., 1910 г.р., с. Кормись, фонограмма КНМ, и. 1857-7

[57] Рассматривает пришедших, наклоняясь к ним с таким расчетом, чтобы измазать сажей.

[58] Информанты: Иголкина А.С., 1915 г.р., Чурочкина Л.С., 1913 г.р., с. Кермись, фонограмма МИА 45оп:Ф1997-ЗРяз., № 28-31

Размер шрифта ААА

Архив материалов

Ближайшие мероприятия

Областной фестиваль любительского художественного творчества «Пушкин и я – культурная семья» проводится в целях сохранения, пропаганды, преумножения богатства и самобытности Рязанской культуры;  воспитания у молодого поколения чувства  патриотизма и гордости за Рязанский край; развития массовости и повышения исполнительского мастерства  любительских  творческих  коллективов.

С 1 февраля по 30 ноября 2024 года в соответствии с планом работы Государственного бюджетного учреждения культуры «Рязанский областной научно-методический центр народного творчества» состоится театральная гостиная «Там, за щелочкой кулис…». Её проведение способствует дальнейшему развитию жанра любительского театра, повышению исполнительского мастерства и активизации творческой деятельности коллективов.

Рязанский областной научно-методический центр народного творчества представляет вашему вниманию персональную выставку работ мастерицы из г. Касимов Бауровой Светланы Николаевны «Юбилейная» (горячая эмаль в бересте, плетеные изделия из бересты и соломки), приуроченную к 50-летию со дня рождения автора, которая является восьмым выставочным мероприятием цикла «Мастера Рязанщины», а также проходит в рамках Национального проекта «Культура» и Федерального партийного проекта «Культура малой Родины». В экспозицию вошло около 60 работ, созданных мастерицей в разное время.

К участию в конкурсе приглашаются методисты, специалисты по работе с детьми, культорганизаторы, руководители детских клубных формирований.

Фестиваль будет проходить 14 апреля 2024 г. в Спасском районном Доме культуры.

© ГБУК РОНМЦ НТ
При полном или частичном использовании материалов
ссылка на официальный сайт ГБУК РОНМЦ НТ обязательна.

Размер шрифта ААА
Дизайн-студия «АртКласс» — разработка сайтов, графический дизайн, фирменный стиль Создание сайта —
дизайн-студия «АртКласс»

Минстерство культуры и туризма Рязанской области
Государственный Российский Дом народного творчества
Новости культуры Рязанской области