Деятельность клубных учреждений Рязанской области

«Здесь всё родное…»

22.08.2012 Касимовский район

Kогда думаешь о большом поэте, многое, если не всё в его жизни, видится в особом свете – тут факты не быта, а бытия. Так с Есениным, Рубцовым… Так и с Евгением Маркиным.

Он много ездил по стране – Киргизия, Башкирия, Молдова, Сибирь… Но при первой же возможности поворачивал на попутке в деревню Клетино.

Здесь всё родное –

избы и река,

могучий бор и тихие могилы.

Отсюда материнская рука

в далёкий путь

меня благословила.

Это была его родная деревня. Здесь был исток его Жизни и Судьбы. Отсюда начинался для него огромный мир – Россия. Он так и сказал в своём юношеском стихотворении «Речка Гусь»:

Наша Русь для меня

здесь вот начинается –

от мещёрской глуши

с заводями синими,

от сосновой тиши

с криками гусиными…

В его сердце соединились тот уголок земли, где он родился и вырос, и великая наша Родина, которой все мы навеки принадлежим. Это как у Пушкина – «Отечество нам Царское Село», как у Окуджавы – в песне про Арбат. Я часто бывал у отца в деревне: последние свои годы он жил там – в доме на высоком берегу Оки. Мы бродили с ним по окрестностям Клетина, подолгу сидели у реки… И я начинал понимать, как в фантазии поэта рождается художественный образ.

Евгений Маркин был мастером необычного поэтического пейзажа, в котором всегда чувствуется присутствие человека – даже если пейзаж «безлюден». Шло это от традиции русской классической живописи. А отца ещё в школе звали художником, и он даже собирался поступать в художественное училище. Да передумал. Позже шутил: «Не знаю, проиграла ли живопись, но поэзия, надеюсь, выиграла». Однако живописная искра постоянно вспыхивала в его стихах, в «Листопаде», например:

Пламенеть листопаду!

Пламенеть, пламенеть…

Журавлиным отрядам

грусть прощальную петь.

Перламутровым росам

вызревать до утра…

Ах, калёная осень,

золотая пора!..

Я помню, как отец наставлял меня, пацана: «Если ты, читая книжку, будешь пропускать «про природу», например, про «чуден Днепр» или «ямщик поскакал», то это будет неправильно. Запомнил?»

Я запомнил.

И вот тоже чисто маркинское – такого ни у кого нет: его поэзия плотно «населена» людьми. Причём не так, чтобы вот он, автор, главный герой, а все другие – не более чем «и другие действующие лица». Поэт любит и уважает своих героев: они тоже его родина, на них держится вся жизнь. И надо помнить о них. Как делает он сам. Например, в стихотворении «Старые доярки»:

Где вы нынче, милые товарки,

кавалерши доблестных

наград,

старые рязанские доярки,

что гремели двадцать

лет назад?..

Более полувека тому назад сельский подросток принёс в «районку» заметочку. Нет, не о школьном футболе, не о школьной самодеятельности, хотя в этом не было бы ничего дурного. Мальчишка принёс заметочку «Примерный письмоносец». Автор сообщал: «Жители деревни Клетино от души благодарят Агриппину Михайловну Королёву за её честный добросовестный труд». Это был Женя Маркин.

А через много лет он напишет «Балладу о главном конструкторе космических кораблей»:

Странно мне думать,

что сегодня живёт человек,

чьё искусство – копьём! –

в самое мирозданье

вонзается,

чей светлый мозг

есть самый высокий побег

на буйном древе

человеческой цивилизации…

Когда создавалась эта баллада, имя её героя ещё не было открыто. Но, как правило, маркинские герои выведены в стихах с именами- фамилиями. Поэт близко знал их и любил. Ярослав Смеляков, поэт-земляк из посёлка Тума Василий Цветков, Илья Глазунов, один из основателей есенинского музея в Константинове Владимир Астахов, директор Касимовского – Юрий Предеин…

Имена, имена… Но в этой славной когорте не затерялось имя простой солдатской вдовы:

Но однажды под вечер

принесла председателю

просьбу:

«Ты на мужнино место

зачисли меня в конюха…»

Героиня «Баллады о Прасковье» – конкретный, реальный человек, ветеран колхоза «Возрождение» Касимовского района Прасковья Григорьевна Носова. Но она же и типизированный образ русской женщины, на долю которой выпали тягчайшие испытания военного и послевоенного лихолетья и которая сумела вынести их и выстоять.

Я хорошо знал Прасковью Григорьевну, её детей, внуков. Да и многих других героев отцовских произведений знал, о ком-то слышал…

Уже после кончины отца мы с мамой увезли из Клетина его архив – разобрать, привести в порядок… Наткнулись на старый журнал «Сельская молодёжь». А там оказался художественный очерк Евгения Маркина «Сколько Есениных на Рязанщине?» О его одноклассниках, сельских мальчишках, которые потеряли на войне отцов, тяжело работали с детства. И выстояли, вышли в люди – кто у себя в Клетине, кто в Рязани, кто в Москве. В самых разных уголках России.

Теплотой согрето каждое слово о них. Как, опять же, у Пушкина – в стихотворении «19 октября», где поэт рассказывает о своих лицейских друзьях – Пущин, Горчаков, Дельвиг, Кюхельбекер, Матюшкин, ходивший в «кругосветку» с нашим земляком Головниным…

И пусть в маркинском, клетинском, «случае» антураж поскромнее и имена не столь знаменитые, но и здесь – светлое чувство дружбы, верность идеалам юности…

И блистательный финал: «Я, пожалуй, не очень-то удивлюсь, если однажды услышу, что на борту космического корабля находится гражданин Советского Союза – уроженец деревни Клетино, бывший клетинский мальчишка».

Поэт всегда провидец. Вырвался же в космос Владимир Аксёнов – уроженец деревни Гиблицы, что совсем рядом с деревней Клетино. Сверстник поэта, тоже ведь «клетинский мальчишка»…

Земляк Маркина поэт-лирик Борис Шишаев верно отмечал: «…В личности Маркина, в его отношении к творчеству, да и в самом творчестве проскальзывает нечто истинно пушкинское».

Евгений Маркин не был созерцателем жизни. Увиденное рождало в нём поступок, горячее, действенное стремление самому, своим пером, наконец, своим личным конкретным вмешательством участвовать в очень непростой, неординарной жизни своего Отечества, своей «малой родины». И рождалась маркинская поэтическая публицистика. Как самый искренний душевный порыв.

Стихотворение «Письмо из больницы». Я не раз убеждался в том, что его знают и в Клетине, и вообще в Касимовском районе. Содержание? Человеку, который находится «под надзором бдительных врачей», не дают покоя насущные, наболевшие заботы его родной деревни. Можно ли без волнения и сочувствия и к землякам поэта, и к нему самому читать эти строки:

Мне б теперь собрать

ребят и девок,

мне б хоть на день

воскресить отцов.

Будем думать!

Надо что-то делать!

Русские же мы

в конце концов!

Активная гражданская позиция. Смело выраженное собственное мнение. В застойные времена это не сходило Маркину с рук. Властям предержащим был неудобен неуправляемый поэт и журналист. Но он оставался самим собой. Как герой его маленькой поэмы «Исповедь в Тобольске», летящий на Коньке-Горбунке:

И заветную лошадку,

как бы рок меня ни мял,

ни на пояс,

ни на шапку

я в невзгодах не сменял!

Ни на чуждую мне веру.

Ни на флягу первача.

Ни на сытую карьеру

пристяжного рифмача!

Нам дружить,

не расставаясь,

лишь бы пыл наш не погас,

самый верный мой товарищ,

самый дерзкий мой Пегас!

Со счастливыми глазами

я лечу в твоём седле

над горами,

над лесами,

против неба — на земле!

…Автобус тихо подъезжает к дому. А там уже играет музыка. Там – хорошие, приветливые лица. Там – праздник, приуроченный к дню рождения Евгения Маркина… И так уже четверть века. Люди идут в Клетино из ближних селений, едут из соседних районов, из Рязани, Москвы, Владимира… Здесь те, кто любит поэта, ценит его стихи, прощает ошибки, помнит его доброту…

У дома – большой портрет поэта. Он смотрит на людей грустно и ласково. Знает: здесь его принимают таким, какой он есть.

Здесь всё родное…

Роман Маркин
Газета «Рязанские ведомости»