Деятельность клубных учреждений Рязанской области

Захар Шмелев – личность неразгаданная

14.09.2012 Сапожковский район

Ветви вишен качнулись, прошелестев, и сомкнулись вновь плотной стеной. А жгучие очи невысокой ладненькой Катюши вмиг наполнились слезами: «Опять Мишка ускользнул в соседний сад к Надежде. Думает, не замечу. Конечно, Наденька-музыкантша, в дворянский кружок вхожая. А я что - из «кухаркиных детей»... А клялся-божился! Так бы и выдрала ему чуприну его пышную!».

«И всюду страсти роковые», — любила приговаривать в шутку хозяйка большого дома, под крышей которого кто только ни собирался, Евгения Александровна. Тем чудным летом в середине 20-х годов двадцатого века в большом семействе художника Захара Степановича Шмелева в просторном, густо населенном доме царила атмосфера дружбы, взаимоуважения, какой-то всеобщей влюбленности. Казалось, даже строгая Буся (Анна Николаевна Соколова — тетка Евгении Александровны – жены Захара Степановича) легче, чем обычно, поддавалась на уговоры молодежи пойти,
например, поиграть в прятки, покататься на «гигантских шагах», поваляться на душистом сеновале, объесть малинник. Во всяком случае, давала на это разрешение.

Интересно жил в начале XX века центр большого уезда Сапожок. Преобладающую роль играла интеллигенция. Еще живы были нравы и традиции дворян, коих в уезде также было немало. В одном только селе Морозовы Борки находились три дворянских усадьбы. И хотя после революции 1917-го многое изменилось, молодые потомки владельцев бывших дворянских усадеб продолжали в какой-то степени привычный образ жизни. Часто наезжали в Сапожок, где сложился определенный круг, куда входили не только дворянские отпрыски, но и многочисленное учительство. Работало ремесленное училище, прогимназия. А выпускники духовного училища, хоть оно и закрылось, никуда не разъехались. От репрессий, направленных на лиц дворянского происхождения, на интеллигенцию, близкую к дворянской среде, те бежали из Москвы и Петербурга сюда, в провинцию.

Словом, молодежь собралась культурная, образованная, да и свободным временем располагала, хотя практически каждому приходилось зарабатывать себе на жизнь. По общности интересов, воспитания собрались в кружок, впрочем, классовая принадлежность волновала мало. С удовольствием знакомились с любым одаренным человеком, полезным в постановке классических спектаклей, устройстве больших концертов.

По вечерам, когда не было репетиций, собирались у кого-нибудь дома. Одним из таких и был дом супругов Шмелева и Калининой на улице Пролетарской, практически напротив художественной студии. Захар Степанович - незаурядный художник, человек большой души и доброты, личность неразгаданная.

Родился он в с. Орша Путя-тинского района Сапожковского уезда в большой крестьянской весьма зажиточной семье. Миф о тяжелейшей жизни всей крестьянской массы в умных головах развеян давно. Работай, развивай свои способности — и найдешь себя. Маленький Захарка полюбил рисовать в очень раннем возрасте. Родители поняли его. Даже отправили на учебу в Рязань. Талант и желание были таковы, что после учебы в Рязани сочли необходимым и возможным, чтобы он продолжил свои занятия живописью в Санкт-Петербурге. Там Захару Степановичу посчастливилось брать уроки у знаменитостей — Ильи Репина, Василия Серова. В семье по сей день живо воспоминание о том, как он долго бился над портретом колоритного цыгана: вроде все - так, да чего-то не хватает. Илья Ефимович, обходя студию, остановился возле мольберта деревенского паренька, взял у него из руки кисть, сделал легкий мгновенный мазок - и человек на полотне сразу ожил, лукаво сверкнули его глаза. Волшебная сила искусства! Достаточно долго постигал ее Захар Степанович.

К 34 годам за его плечами было Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Петербургская академия художеств. С 1910 года возглавлял Мстерскую иконописную мастерскую. Много позже в Крестовоздвиженском храме Сапожка была икона Божией Матери его кисти, утраченная, как это часто бывает, людским нерадением. Десять лет был «богомазом», да таким, что много раз получал благодарности от великого князя Константина Романова.

После революции, когда подобные мастерские закрывались, вернулся в родной уезд, поселился в Сапожке. Ведь здесь была художественная студия, организованная братьями Стеныпинскими. В этой студии стал преподавать. При ней и жил. Но ее организаторы вскоре уехали из Сапожка.

Студия целиком и полностью осталась на плечах Захара Степановича. А что такое по тем временам была художественная студия?.. Думается, и сегодня, при всем обилии культурно-просветительских проетов, она имела бы громадное значение для духовного, творческого развития молодежи, общества. А в двадцатых годах прошлого века явилась средоточием культуры. На полотнах воспитанников воссоздавались уникальные памятники архитектуры Сапожка, колоритные типы основных слоев населения того времени, прекрасная природа нашей полосы, некие события, значимые для истории.

Из стен студии в большую жизнь вышли незаурядные живописцы, некоторые впоследствии весьма известные: Михаил Иванов-Чуронов, долгие годы работавший художником-реставратором Третьяковской галереи, выполнял он там и администраторские функции, при ней и жил, большой его труд вложен в восстановление Бородинской панорамы; скульптор-реставратор Эрмитажа Неров, Алексей Ильич Филатов, Евгений Васильевич Кудрявцев (автор отличных пейзажей и двух книг по технике реставрирования картин), Алексей Степанов и другие.

И все они не только при жизни Захара Степановича Шмелева, но и много позже посещали его дом, поддерживали отношения с его близкими. А родным для Захара Степановича стал дом его друга Ивана Андреевича Чинякова... В Сапожок из Ряжска приехала семья — Иван Чиняков и его жена Евгения Калинина с детьми. Поселились они, как уже упоминалось, в доме почти напротив. По своей сословной принадлежности (отец Евгении Александровны был дворянином), а главное, по своему -культурно-нравственному развитию, интересам супруги Чиняко-вы органично влились в тот своеобразный «бомонд», о котором говорилось выше. Туда же был вхож и Захар Степанович. Дружба завязалась всерьез и надолго, а вернее, на всю жизнь.

Сапожок в то время был серьезным культурно-торговым центром. Активно развивался. Одним из значительнейших событий было строительство электростанции. В дома, где мерцали керосиновые лампы, хотя и в красивых колпаках, пришел электрический свет. Представьте, насколько это оживило жизнь общества! В развитии Сапожка, уезда большую роль играли крупные землевладельцы, дворяне-помещики, как, например, Коше левы, у которых были владения в Путятино, Канино, Ванино, Смыкове, Стержевке (где был налажен достаточно уникальный по тем временам выпуск молотилок - одних из первых сельскохозяйственных механизмов). Ко шел ев в своих имениях построил несколько школ для сельских ребятишек. Его жена также занималась благотворительностью, в области образования особенно.
Молодежь по окончании школ, а то и одновременно приходила в художественную студию, которой руководил и в которой преподавал Захар Степанович Шмелев. Интерес к живописи, черчению был велик. В небольшом художественном заведении занимались до 60 учеников. Порисовать, а когда и просто полюбо-пыт-ничать прибегали и дети Ивана Андреевича Чинякова.

Их отец был тяжело болен. Человек, наверно, чувствует приближение конца земной жизни. Видимо, в таком состоянии взял умирающий руку близкого друга: «Не оставь моих,..» - прошелестел слабеющим голосом.

Захар Степанович принял это как последнюю волю, противиться которой невозможно. По истечении срока траура возглавил немаленькую семью: Евгения Александровна стала его женой, Ксения и Андрей - детьми, которых он никогда не рознил от собственного, рожденного в этом браке Кости.

Никак нельзя сказать, чтобы Захар Степанович просто взвалил на себя обузу, завещанную ему другом. В его семье с Евгенией Александровной, которая позже разрослась за счет многочисленных родственников до внушительных размеров, были и любовь, и уважение, и взаимопонимание, и взаимопомощь.

Хоть и без трудностей не обходилось. А как же иначе? Так и жили. Захар Степанович при всей очевидности пользы художественной студии для образования и развития творчества молодежи из последних сил удерживал ее на плаву. Все уменьшалось и сошло на нет ее финансирование. Уж куда только он не обращался с просьбами, ходатайствами и другими «криками о помощи». В 1930 году студия была закрыта. Еще одно чиновничье решение - не во благо. Можно представить, насколько горько было художнику видеть уничтожение своего «детища». Но жизнь продолжалась. Он стал работать в средней школе. Преподавал черчение, рисование, участвовал в организации художественного музея, где экспонировались картины великих Тропинина, Крамского, Бенуа, Рубе и др.

Евгения Александровна оказалась педагогом от Бога. Но при большой семье ей вряд ли удалось бы реализовать свой талант, если бы не помощь мужа всегда и во всем. А «Ноев ковчег» пополнялся изрядно. Когда по большевистской политике стали разорять помещиков, то под эти действия попали и иные сословия, почти все, кто жил в достатке, большей частью нажитом своим трудом. Семья Шмелевых была крестьянской.

Ан нет! Слишком «богатыми» показались какому-то местному швондеру. Из многочисленной родни некоторых родителей сослали. А дети нашли приют в семье Захара Степановича. Он и Евгения Александровна не отказывали в приюте практически никому. Таким образом оказался в их доме и Мишка - Михаил Федорович Иванов-Чуронов, будущий художник, большой специалист по реставрации картин.

У Евгении Александровны в Ряжске умер отец, который после смерти ее матери родами мальчика нашел благополучие в собственном доме со своей «домоправительницей». А произвели они на свет пятерых детей. Ушел в мир иной Александр Калинин. А его вторая супруга с детьми сочла за лучшее перебраться на жительство в Сапожок. Прижились на улице Пролетарской, все в той же гостеприимной семье. Дом вмещал всех. И это был еще не предел. Вполне комфортно и уютно чувствовали себя здесь племянники Захара Степановича от брата - Мишка и Лешка, как он звал их. Ко двору пришлись и его сестра Леля, а также Сергей - сын его брата. Что касается другой его сестры, то судьба ее трагична. Она была замужем за дьяконом, которого отправили «в места не столь отдаленные» во времена гонения на духовенство. Мужества не хватило женской душе. Тронулась она умом и ушла из дома, не думая о детях. Так и сгинула. А сыночек Костя остался никому ш! нужным. Его отправили в Сапожок в детский дом. Ну и, конечно же, не могло такого быть, чтобы из этого заведения он не перекочевал в семейство дяди Захара Степановича.

Со стороны Евгении Александровны в доме жили, кроме сестер, тети по матери, знаменитая Анна Николаевна (акушерка) по прозвищу Буся и Мария Николаевна Соколовы. Мать Захара Степановича была, пожалуй, старшей.

Дом-то, конечно, был большой, особенно по тем временам. Но я там с рождения жила много лет спустя, и мне все-таки трудно представить, где же размещалась такая уйма народа! Однако, еще как размещалась! И места всем хватало, и еды. Рабочие руки были - молодежи-то сколько! И историй всяких хватало, особенно любовных. Главным дамским угодником был Михаил Иванов-Чуронов. Его чисто русская, простецкая, залихватская внешность, пышный ниспадающий волной чуб, его песни под гитару не оставляли равнодушными девичьи сердца.

Жили весело, но трудно. Хоть собрались под одной крышей и «аристократы», и люди простого воспитания, но домашними делами занимались все. Приходилось держать хозяйство. Были в нем корова, свиньи, куры. Из хозяйственных построек - сараи, амбар, сеновал. За садом ухаживал садовник дед Иван. Но уж зато и урожаи вишен, смородины, малины, клубники, крыжовника, слив, груш были! А особенно яблок! На зиму их засыпали по сортам по мере лежкости. И аромат стоял до следующей весны!

Когда родился младший сын Костя, в дом взяли еще няню для него, она же и кухарничала. Ведь Евгения Александровна была очень занята на работе. Сначала педагог, потом - директор педагогического училища (впоследствии заслуженный учитель школы РСФСР), она несла на своих хрупких плечах заботу о его существовании. Нечем было топить учебное заведение — организовывала поездки воспитанников с санками за торфом в села Купальское, Черная Речка — не ближний свет пешком-то. Впрочем, тогда люди так не боялись пройти лишние «семь верст». При педагогическом училище имелся огород на берегу речки Гудиловки в Сапожке. Таким образом достигался самый необходимый материальный уровень. А уж духовный был всегда высок. Занятия, кружки, спектакли. И все это — с огромным интересом, увлеченностью. Дорогу своей жене, а значит, в какой-то степени и педучилищу дал Захар Степанович. Мало того, он весь, как и живописи, отдался преподавательскому делу - черчению, рисованию в двух школах.

Он считал первый предмет очень важным, развивающим четкость действий, логичность мышления, ответственность. «Чертеж должен быть подписан!» — его сакраментальная фраза, запомнившаяся многим ученикам, как символ того, что и за поступки свои ты всегда отвечаешь сам. В вязаной кофте, очках, которых на нем всегда было надето двое (одни на глазах, другие - на лбу) — таким он предстает на своем автопортрете. А глубокие, чуть грустные глаза - совершенно живые (уроки Репина!).

Захар Степанович и в большой семье заправлял хозяйством, даже на базаре все необходимое покупал сам. Однако хозяйкой дома все же считалась Евгения Александровна. Когда за большим столом собиралась основная часть семьи и набиралось до двадцати человек (летом обязательно гостили москвичи - родные Ивана Андреевича Чинякова), чай из большого самовара разливала сама. Захар Степанович любил, чтобы самовар кипел, чай был огнедышащим. И чтобы к нему обязательно - сушки. А когда зимой было плохо с топливом, опускали под крышку самовара яйца в полотенце, и они таким образом варились - рационализация! Удивляешься скромности этого талантливого человека - Захара Степановича Шмелева. Неужели он не чувствовал важности своей миссии на земле? Хлопотал по хозяйству, преподавал в различных учебных заведениях, долго держал на плаву художественную студию, создавал драматичные, даже если это пейзажи, картины... И стушевался, чтобы дать дорогу другим, близким. Стали широко известными художниками многие его ученики, большим педагогом стала жена, получили высшее и специальное образование все дети. А Захар Степанович просто жил рядом и давал жить и идти вперед другим.

В 20-х годах двадцатого столетия большой общественный деятель Павел Петрович Стаханов организовал в Сапожке музей. Это был, видимо, первый зал (зальчик), где выставлялись полотна Шмелева. Позже, после смерти от болезни сердца в 1945 году (немного не дожил до Победы), картина этого художника побывала и в Третьяковке, были произведения и в Рязанском художественном музее, есть в Са-пожковском краеведческом. Осталась - единственная - у меня, его внучки. Поздняя промозглая осень где-то на опушке леса. Болото, кочки, мрачные голые деревья... Драма природы. Но почему же это так красиво?

...А Катюша, да и не одна она, не зря проливала слезы. Так и уехал Михаил с Надеждой в Ряжск. Родили дочку - колоритную и творческую, как папа. А потом он перебрался в Москву.

Евгения ЧИНЯКОВА
Газета «Сапожковские вести»

14 сентября 2012 г.